-
Анекдот
|
Стих
|
Рассказ
|
Фото
-
Я влюбилась в его безумие...
Сборник "Доверю чувства я стихам"
Жаль, у гениев сложные судьбы...
Но однажды, в осенний вечер
я влюбилась в его безумие!
Пусть считают меня сумасшедшей.
Идиоткой... Я даже рада.
Знаю, я не одна такая.
Для меня его грусть - награда.
Эта боль для меня святая.
У него я училась верить,
замечать интересные лица.
И держаться, неся потери,
и мечтать, бунтовать, стремиться.
Где отчаяние днищем скользким
добивает мои надежды, -
через силу вставать на ноги,
опираясь на дух мятежный.
Находя для себя спасенье
в мире строчек, что им был создан.
До глубокого погружения
в океане великой прозы.
Но у гениев сложные судьбы.
И, открыв для себя его в детстве,
я влюбилась в его безумие...
Его имя - Ф.М. Достоевский.
Жаль, у гениев сложные судьбы...
Но однажды, в осенний вечер
я влюбилась в его безумие!
Пусть считают меня сумасшедшей.
Идиоткой... Я даже рада.
Знаю, я не одна такая.
Для меня его грусть - награда.
Эта боль для меня святая.
У него я училась верить,
замечать интересные лица.
И держаться, неся потери,
и мечтать, бунтовать, стремиться.
Где отчаяние днищем скользким
добивает мои надежды, -
через силу вставать на ноги,
опираясь на дух мятежный.
Находя для себя спасенье
в мире строчек, что им был создан.
До глубокого погружения
в океане великой прозы.
Но у гениев сложные судьбы.
И, открыв для себя его в детстве,
я влюбилась в его безумие...
Его имя - Ф.М. Достоевский.
Баллов: 7
Отправил: Школьник Оксана Капочка-Капа / 12.12.2015 12:49
Отправил: Школьник Оксана Капочка-Капа / 12.12.2015 12:49
-
Комментарии посетителей | добавить
-
В.Набоков пишет:
«ЗАПИСКИ ИЗ ПОДПОЛЬЯ» (1864) Эту повесть можно было бы счесть описанием клинического случая с явными и разнообразными симптомами мании преследования. Мой интерес к ней ограничен исследованием стиля. Здесь ярчайшим образом представлены темы Достоевского, его стереотипы и интонации. Это квинтэссенция достоевщины.
===
Я перечитал «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ» и наконец, понял, что меня так коробит в ней. Изъян, трещина, из-за которой, по-моему, всё сооружение этически и эстетически разваливается, находится в 10-й главе четвертой части. В начале сцены покаяния убийца Раскольников открывает для себя благодаря Соне Новый Завет. Она читает ему о воскрешении Лазаря. Но затем следует фраза, не имеющая себе равных по глупости во всей мировой литературе: «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги». «Убийца и блудница» и «вечная книга» — какой треугольник! Это ключевая фраза романа и типично достоевский риторический выверт. Отчего она так режет слух? Отчего она так груба и безвкусна?
Я полагаю, что ни великий художник, ни великий моралист, ни истинный христианин, ни настоящий философ, ни поэт, ни социолог не свели бы воедино, соединив в одном порыве фальшивого красноречия, убийцу — с кем же? — с несчастной проституткой, склонив их столь разные головы над священной книгой. Христианский Бог, как его понимают те, кто верует в христианского Бога, простил блудницу девятнадцать столетий назад. Их невозможно сравнивать. Убийца и блудница за чтением Священного Писания — что за вздор!
===
Я перечитал «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ» и наконец, понял, что меня так коробит в ней. Изъян, трещина, из-за которой, по-моему, всё сооружение этически и эстетически разваливается, находится в 10-й главе четвертой части. В начале сцены покаяния убийца Раскольников открывает для себя благодаря Соне Новый Завет. Она читает ему о воскрешении Лазаря. Но затем следует фраза, не имеющая себе равных по глупости во всей мировой литературе: «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги». «Убийца и блудница» и «вечная книга» — какой треугольник! Это ключевая фраза романа и типично достоевский риторический выверт. Отчего она так режет слух? Отчего она так груба и безвкусна?
Я полагаю, что ни великий художник, ни великий моралист, ни истинный христианин, ни настоящий философ, ни поэт, ни социолог не свели бы воедино, соединив в одном порыве фальшивого красноречия, убийцу — с кем же? — с несчастной проституткой, склонив их столь разные головы над священной книгой. Христианский Бог, как его понимают те, кто верует в христианского Бога, простил блудницу девятнадцать столетий назад. Их невозможно сравнивать. Убийца и блудница за чтением Священного Писания — что за вздор!
-